Знаете, я живу здесь пять южных ночей,
И не думайте, что тут не любят вестей,
Вкусно потчуют незваных белых гостей,
Лыбятся зубами большими во весь рот,
В руки пихают вина, хачапури и компот.
Наливай чачу- говорю, смахнув с плеча,
Подают в стакане, пью смакуя, волос круча.
Под ногами желтая раздавленная алыча,
Над головой жирные чайки- обжоры кричат,
Вдалеке Кодор белесый — восковая свеча.
Громко галдят, что не разбираю речей,
Рядом тощий рыжий пес в ошейнике, но ничей,
Вверх поднимаюсь до разрушенных кирпичей,
Не спешно иду, рюкзак за спиной волоча,
Сажусь, достаю кругляш горячего калача.
Жгёт пальцы мякоть, зато корочка хрустит,
Житель косит на меня, я любуюсь на вид,
Вкусно ем, отрывая от кругляша неспеша,
Мне бы в руку тонкий грифель карандаша
Писать, что внутри кроткая шепчет душа.
Иду дальше, беру за руки домочад,
И пускай они снова беззлобно ворчат,
Мои грустные мысли по безымянным горам мчат,
Убегают прочь в далекий хранилище — сад,
Где магнолии нежно пахнут, а пальмы скрипят.
Эвкалиптовый запах исцеляюще свят,
Вековые боли когда в сердце торчат
Костяными иглами зловредных ежей,
Их порубишь в протест, те шипят и пыхтят — не бей,
Их уколы всё колючей, наглей и смелей.
Ночь седьмая настала, сверлит саранча,
Я на море смотрю и считаю, сейчас — ничья,
Но в той комнате тихо два сердца стучат,
И два носа под стрекот со свистом сопят.
Жить решаю и впускаю вреднючих ежат.